|
|
|
На главную Анализ
Всем золушкам на зависть. Муарово-серая гладь Невы, кудрявая зелень Каменного острова, желто-белые ампирные особняки, и над всем этим – высокое небо над Петербургом. Вид, открывающийся из окон ее квартиры на Приморском проспекте, напоминает театральный задник в обрамлении старинных портьер, похожих на занавес Мариинского театра. Модельера Татьяну Котегову иногда называют «жрицей стиля». Ее Модный дом, недавно отпраздновавший свое 15-летие, свято чтит традиции петербургской сдержанной классики, создавая образцы нового стиля. И в собственном доме Таня выступает как хранительница Времени: оно дышит в каждой вещице и складке ткани, будоражит воображение художника и вдохновляет. «Эта старинная мебель – не только утилитарна, это – предмет респекта. То же можно сказать и про мою одежду. Вещи, которые я создаю, как и обстановка этого дома, – в ладу со временем. Чистота линий и качественные дорогие ткани, из которых отшиваются мои коллекции, сулят им долгую жизнь. Эта одежда должна носиться не один сезон – и, может быть, достойна того, чтобы через пару десятилетий снова войти в моду как дорогой винтаж. Я не люблю все, что быстро заканчивается. Вещи надо носить долго. Так же, как хранить старую дружбу». О сегодняшнем дне в доме модельера Татьяны Котеговой напоминают разве что пара костюмов из ее новой коллекции, развешенных на дверце шкафа, – и те суть цитаты из классических текстов. Вначале даже кажется, что стилистика этого жилища, – почти избыточно заселенного красивыми вещами иных эпох, где время словно остановилось вместе с тяжелым маятником старинных стоячих часов, – идет вразрез с творчеством Котеговой, чьи главные черты – совершенная чистота линий и нелюбовь к мелким частностям. Но чтобы обнаружить родство ее быта и профессиональных пристрастий, стоит копнуть чуть глубже. Любовь Татьяны к старинным вещам не имеет ничего общего с истовым служением богу достатка или с охотничьим интересом коллекционера. Теплый блеск старого дерева, причудливые изгибы кушетки в стиле мадам Рекамье, подзеркальные полочки с «забытыми» на них старинными брошками в узкой прихожей – все это продолжение привычного с детства уклада. Сама себе экстрасенс Одежда должна носиться не один сезон и быть достойной того, чтобы через пару десятилетий снова войти в моду как дорогой винтаж. Я не люблю все, что быстро заканчивается. Вещи надо носить долго. Так же, как хранить старую дружбу. Она не верит экстрасенсам и считает чушью предположения о том, что старые предметы могут веками хранить негативную информацию. Однако приглянувшуюся вещицу долго держит в руках и, только убедившись, что «от нее хорошо», несет в дом. Квартиру эту тоже выбрали по какому-то наитию: просто зашли сюда – и захотели навсегда остаться. Только потом узнали, что в этой расселенной коммуналке жила сестра Аркадия Райкина: в ее комнате теперь главный центр притяжения этого дома – гостиная. В доме ее бабушки тоже хранили верность старым вещам, а может, просто не хватало денег на покупку новых. Кое-что из прошлой жизни нашло здесь свое место: любимая мамина чашка, рамки для фотографий, ломберный столик под зеленым сукном и заботливо отреставрированная стойка под вазу. А то, что покупалось в антикварных лавках (особой приязнью пользуется салон Натальи Костригиной «Сокровища Петербурга»), проходит строгий «энергетический контроль». Когда они жили в крошечной однокомнатной квартире, Таня работала по ночам на кухне («Муж – типичный жаворонок, а я – классическая сова») и чувствовала себя абсолютно счастливой: было тесновато, но спокойно и уютно. В больших, не заполненных вещами пространствах ей холодно и она теряет ощущение комфорта, к которому всю жизнь, вне зависимости от достатка, почти инстинктивно стремилась. Дома теперь творит редко: для этого есть элегантный и тоже заставленный вещами с бэкграундом «Салон Татьяны Котеговой» на Петроградской стороне. Иногда только, когда посетит вдохновение, она делает наброски или работает с бумагами в небольшом кабинете, где в старом шкафу рядом с «Незнакомкой» Крамского вместо ожидаемых старинных фолиантов с золотым обрезом теснятся добытые в эпоху всеобщего дефицита подписные издания. Почти половина предметов ее обстановки и тесно развешенных на стене картин, включая музейный почти гобелен с фламандским сюжетом – прощальные подарки некогда покинувших страну друзей и верных клиентов, которых Таня обшивала перед отъездом. «Такой вот бартер, – грустно улыбается хозяйка. – Я дорожу этими вещами, но не трясусь над ними». И правда – бывшие некогда керосиновыми лампы горят, в сизо-стальной вазе стиля модерн с выпуклыми наядами лежат душистые апельсины, старинное зеркало с чуть помутневшей, но настоящей серебряной амальгамой исправно отражает меняющийся во времени образ своей хозяйки, а часы не бьют только потому, что муж Татьяны любит работать в полной тишине. Главный инструмент творчества для Татьяны Котеговой – вовсе не руки, рисующие эскиз, а ее золотая (ярко-рыжая!) голова. У нее просто сверхъестественно развито пространственное воображение, бумага кажется ей мертвой: она может «наговорить» конструктору придуманную модель, рассчитав ее в уме до миллиметра. Для Котеговой любая плоскость, даже вот эта стена в спальне – чистый лист, на котором она по ночам, порой мучительно и вдохновенно, «рисует» новую коллекцию. Только представив эту одежду в движении, можно понять, будет она «работать» или нет. «Это как наваждение: закрываю глаза – а они все идут и идут на меня, манекенщицы в невиданных пальто и костюмах…» Поверх старых трещин «В доме самое главное – окна, двери и пол. Может, и надо бы заменить старый паркет, но я себя убедила, что даже в этих обшарпанных полах есть что-то притягательное. И отполировала его поверх старых трещин. В жизни я тоже стараюсь принимать с любовью и благодарностью то, чем меня судьба наделила. И обходиться с этим по-хозяйски». Сон в ее жизни – не священный акт отдохновения, а короткая передышка перед очередным диалогом с вечностью (помните заклинание про «одежду, которая должна жить долго»?). Поэтому спальня считается служебным помещением, где главное – не красота, а удобство, и вход туда праздношатающимся закрыт. Для них – гостевая, она же кабинет с вдохновляющими гравюрами XVIII века и широкой софой, драпированной прямо-таки королевским жаккардовым покрывалом. И все-таки слово «роскошь» кажется грубым и неточным в характеристике этого дома, который жалко покидать. А верное слово – «подлинность» – имеет прямое отношение и к личности его хозяев.
 Полезный визит. ПРАВИТЕЛЬСТВО САНКТ-ПЕТЕРБУРГА. Плата за лифт: решение есть!. До футбольного новоселья – два года. Без воды. Мой любимый учитель.
На главную Анализ 0.0074 |